Рождество. Отари КАНДАУРОВ

Зима. За окном вьюга, стынет промозглая луна, а в доме уютно: жарко пылает огонь очага, потрескивают дрова, и дрёма кружит с опахалом из длинных перьев. Сейчас часы пробьют двенадцать раз и раздвинутся маленькие шторки у вертепчика: за ними откроется вид пещеры, и на соломе, среди бочек, козел и жерновов, мы увидим Марию с Младенцем, – и этой минуты мы трепетно ждали весь год. Таинственная ночь пред Рождеством подбадривает, обещает, обнадёживает…

Нечто очень важное произошло две с лишним тысячи лет назад. Добрый пастырь явился на Землю. И первыми приветствовали Его два его первых апостола – вол и осёл, стоявшие в пещере и согревшие Его своим тёплым дыханием. Но предчувствуя это великое событие, вычислив его заранее, уже двигались к этой пещере три волхва. Они принесли Младенцу Христу три своих великих дара, которые были символами трёх континентов, трёх территорий, ждавших пришествия на Землю Планетарного Логоса. И эти дары: золото, ладан и смирна. Они были символами: это были золото сердца будущего Мессии, лад – ладан Его души, и смирение Его, Того, кто стал Агн­цем Божьим.

Когда волхвы оказались в пещере, тихо перешёптываясь и кланяясь низко, до земли – как Царю царей, маленькому светлому Младенцу, то апостолов у Христа уже стало пять, а сам Он на руках Богоматери Марии стал шестым… Он родился на свет, и великое облегчение испытали животные, которые, доверчиво глядя в глаза своим хозяевам, уже могли не ждать от них страшного ножа, они и были самыми верными слугами и апостолами Христа. Известно, что именно осёл нёс на себе Христа, когда Он отправился на последнее служение в Иеруса­лиме.

Радостный шёпот наполнил пещеру, волхвы торжественно переговаривались, склонившись над ним…

Но кто рождает Христа? С одной стороны, как Сын человеческий, Он – сын Марии-Богоматери, но с другой стороны Он Логос – Слово Божие. Кто же может родить Слово Божие? Его может родить только Премудрость Божья – София. Таким образом, Христос – именно Христос, то есть Мессия – это Существо, Которое рождено двумя половинами Женского Начала – земным его воплощением – Марией – и Божественным Его присутствием в Высших сферах – Софией Премудростью Божией. Христос рождается двуедино, и оба женских начала представлены при Его рождении в абсолютной полноте. Это и есть та светлая гармония, которая наполняет своей Божественной мелодией прекрасный праздник Рождества.

Сколько было сломано копий вокруг мифологичности Христа! А ведь он и правда из мифа. Просто забыли, что время здесь, на Земле, трёх видов: линейное, то есть последовательная цепь событий; циклическое, или крупномасштабное ви`дение мира со знаменитым – всё возвращается на круги своя, и, наконец, мифологическое время, в котором обитают – то есть рождаются, живут и действуют – боги. Только в этом духовном пространстве могут к событиям земным подключаться явления космические: останавливаться солнце; подряжаться посыльной звезда; насылаться гроза и затмение. Только в мифологическом пространстве Высшие Силы могут вступать в контакт с человеком, изымая его из привычной среды. Поэтому перед тем, как явился Марии архангел Гавриил, осеняя её пальмовой ветвью Благой вести, она ненароком переступила черту двух разновеликих пространств, выйдя из убогой полосы времени на широкий простор вечности. Поэтому за земной жизнью и Богоматери, и Христа надёжней всего следить не по зыбким и противоречивым фактам, взятым из ненадёжной памяти современников, а по опорным точкам крупномасштабной структуры мира. Конечно, сочельник – это время зимнего солнцестояния, а Рождество – это прибавление Солнца. Зимнее солнцестояние – время драматического борения между тьмой и Светом, а Рождество – это первый день прибавления Света, и, конечно, Планетарный Логос должен рождаться, как рождается на Земле Солнце, его великое торжество, выражающееся в прибавлении света.

Итак, Рождество, следуя за сочельником, образует огромный космический храм – Храм торжества Света. Недаром византийские псалмопевцы называли Христа Солнцем Правды. Он не только Солнце, Он – золото алхимиков, изображавшееся символически в виде круга с точкой посредине. Тот же знак, которым изображается Солнце. Христос-Солнце – какой величественный образ, какая замечательная поэтика Света, Весна Света! Это и есть настоящее Рождество, ибо после Рождества приход светлого праздника весны становится неизбежным, он самоочевиден, ибо впервые чувство этого будущего воскресения природы приходит к человечеству в первый день прибавления света. Вот что такое Рождество.

Христос-Солнце – великий египетский Горус или древнерусский Хорс. Русская соборность – тот же хор, хоровод, отсюда же и глубочайшее понятие горнего в нашей равнинной стране России.

Всё вернулось на круги своя, и история сразу началась с крупномасштабности. Действительно, Мария вместе с Иосифом и Младенцем-Христом бежит в Египет, спасаясь от избиения младенцев, которое осуществляет, испугавшись предсказания волхвов, царь Ирод. И таким образом Новый Завет начинается противу Ветхому – в обратном порядке. Он начинается с возвращения в Египет. Дмитрий Мережковский увидел эту сцену как тихое пребывание Марии с Младенцем, ночующей звёздной египетской ночью у лап Великого Сфинкса, здесь же бродит и её маленький ослик, тихо спит Младенец, и все, кто видит эту замечательную сцену, чувствуют, что в этой Божественной паре есть что-то, чему ещё предстоит свершиться, чего ещё ждёт человечество.

«На рубеже Египта, как вечные вехи, возвестительницы тайны его, стоят пирамиды и Сфинкс. Всё началось бегством в Египет, и, если ещё не кончено, снова родится Христос в сердцах человеческих, Он снова бежит в Египет. Пирамида, pyramis, по-египетски pir-m‑us, значит «исхождение из земли», «восстание мёртвых», «Воскресение». И заглавие Книги Мёртвых – книги египетской по преимуществу – Pir-m‑haru, «Исхождение в свет» – из мрака смерти в свет Воскресения.

А египетское имя Сфинкса – Hor-Harmakhitu, «Бог солнца восходящего», или Chepra, «становление», «исхождение из небытия в бытие», «Воскресение». Вот почему на краю пустыни, царства смерти, Сфинкс подымает голову, чтобы раньше всех увидеть воскресное солнце.

Когда Матерь с Младенцем бежала в Египет, то, утруждённая дневным путём, не отдыхала ли под сенью пирамид, у подножия Сфинкса? Не чернели ли над Ними, над Младенцем и Матерью, в звёздном небе треугольники вечных гробниц? Не улыбался ли Им каменный лик Сфинкса?

Улыбка Младенца – улыбка Сфинкса: тайна обоих одна. Только и ждал Его весь Египет, только и думал о Нём, о Боге, пришедшем на Землю». (Д. С. Мережковский, «Тайна Трёх»).

А когда Святое семейство возвращается в Палестину, народ их радостно приветствует словами одного из пророков: «Из Египта грядёт Мессия!». И действительно, Его защитили великие египетские мегалиты, пирамиды, Сфинкс. Недаром Христос, получивший ещё и подпитку энергетикой камня, называл себя краеугольным камнем – камнем, отвергнутым строителями, который ляжет во главу угла. Недаром самого зрелого из своих апостолов – Симона – Он назвал Кифой, то есть камнем, Петром. Эта поэтика камня переходит на страницы Нового Завета, потому что Послания апостола Петра – это петроглиф.

Слышите? Это Ave, Maria Шуберта, ей вторит не менее прекрасная мелодия – Ave, Maria Баха – Гуно. Мы оказались в духовном пространстве знаменитого Булгаковского Покоя, где идут по тропинке, мирно беседуя между собой, Мастер и Маргарита – это пространство музыки Шуберта, как говорит сам Булгаков. И две эти прекрасные мелодии, как два зеркала, стоящие одно напротив другого, удваивают пространство, и в одной раме показывается светлый лик Владимирской Богоматери, а в другой – не менее прекрасный лик Сикстинской Мадонны. И они разворачивают духовную панораму мира на обе стороны света – Восток и Запад.

И наш Достоевский, весь наполненный светлой музыкой Сикстинской Мадонны, смотрел широко раскрытыми глазами на чудо Рождества, как его мальчик у Христа на ёлке.

Вселенная – это гармония, красота, порядок. И всё это и есть Космос. Но где же в этом пространстве может гнездиться зло? И мы понимаем, что в этом Божественном гармоническом целом нет места для крупномасштабного зла, а значит, прав был Булгаков, когда на страницах своего великого Откровения утверждал, что Иешуа Га-Ноцри пришёл в мир, чтобы принести в него истину: «Все люди добрые» (с ударением на слове «люди»!). Это рождественско-детское Евангелие от Михаила: «Все люди добрые»… благая весть, главная правда, которую принёс в мир Христос. И как вся остальная мудрость есть лишь развёртка этой великой фразы, так все остальные праздники – только детонация Рождества. Именно дето-нация.

«Мать подносит дитя своё к рождественской ёлке; горящей огнями, как Вифлеемская ночь горела звёздами; дитя ещё говорить не умеет, ни даже смеяться, но жадно тянется к свету, смотрит на него широко, от радостного удивления-ужаса, раскрытыми глазами и видит, что «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его».

Может быть, дитя всё ещё помнит, что мы уже забыли: два Божьих подарка миру на ёлку – два Солнца: то, дневное, меньшее, и это, ночное, большее. Так бы и нам взглянуть на Рождество, чтобы увидеть его и понять лучше всех богословов и критиков» (Д. Мережковский, «Тайна Трёх»).

Что же ждёт Божественного Младенца за порогом нежного перезвона рождественских детских чудес? Путь от Яслей – к Мысли. Путь от гордой единственности абсолютного совершенства Аватара к совершенству духовной общины (Сангхи), составленной суммой относительных несовершенств её членов‑собратьев. Поэтому будущий обмен своей жизни на жизнь укоренённой в людях идеи не выглядит трагичным и скорбным. Рождество – единственный праздник, в котором нет гвоздей, это время проверки себя по абсолютному камертону воплощённой Истины.

Так всё-таки – когда же именно мы празднуем Рождество? Единственный день, когда может быть этот праздник, – 25 декабря, потому что это день прибавления света, это день, после которого начинается прибавление Солнца, и, конечно, это и есть явление на Земле Христа, ибо Христос – Солнце, Солнце Правды.