Под знаком культуры. Валерий ЛОБАЧЁВ

Начнём с определения. «Культура – сумма знаний и умений, представлений о природе и Мироздании, о красоте и безобразии, о добре и зле. Это определённые подходы к решению жизненных проблем, общие идеалы (образцы деятельности, высшие цели)». Но как только мы произнесли слово «общие», становятся необходимы дополнения: такая «сумма» в целом может принадлежать конкретному народу на данном историческом этапе. Что-то из этой суммы может быть свойственно нескольким народам – и тогда речь идёт о «культурной общности». Но и каждая из составляющих «сумму» в истории каждого народа претерпевает изменения, развитие, тогда мы говорим о культуре такой-то страны такого-то века. То есть от «культуры» мы переходим к «культурам».

Далее: каждая составляющая этой «суммы» тоже получила название культуры. Есть такое часто употребляемое понимание культуры «в узком смысле» как «сферы духовной жизни людей». Впрочем, насколько оно действительно узкое? Есть культура труда (сельскохозяйственная, ремесленная, промышленная), художественная и научная, религиозная и светская, политическая и экономическая, воинская, информационная… На самом деле, чем больше мы обозначаем таких «культур», тем более «культивируем» и «окультуриваем» эти направления деятельности. «Культивация» – технологическое оснащение и экологичность, «окультуривание» – одухотворение. Скажу больше – мы начинаем говорить, например, об информационной или политической культуре, когда нам её недостаёт. И ещё мы начинаем понимать, что и в данной точке исторического времени и пространства культурная «сумма» не равнозначна для всех людей. И что по ходу времени разные культуры (внутри целостной) развиваются каждая по-своему, с опережениями и отставаниями, иногда даже отчуждаясь. В общем, в самих понятиях культуры, как они веками складывались, есть понимание сложности и динамики жизни человечества.

Слово культура (лат. сultura) происходит из Древнего Рима, и тогда уже было многоликим – «возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание». Не случайно именно поэтому академик Никита Моисеев, говоря о проблемах дисгармоничного развития государств, обществ в наши времена, обратился к урокам той эпохи. Полтора десятилетия назад в книге «Судьба цивилизации. Путь разума» он писал: «В III веке Рим был в зените своего могущества. Прокладывались дороги, гражданам империи гарантировалась безопасность путешествий и плавания по морям, все основные соперники Рима были сокрушены, и империя вышла к своим предельным границам. Быстро развивались производительные силы, утверждалась грамотность, создавались библиотеки и научные центры. Может быть, я и ошибаюсь, но античный мир был недалёк от того, чтобы в нём начали развиваться капиталистические начала. Но менталитет общества к таким перестройкам не был готов.

И вот в эти благословенные времена начинается организационная перестройка общества. Всё это происходит, конечно, вполне стихийно. Формируется общество совсем другого типа. Эта перестройка, казалось бы, ничем не мотивирована – постепенно исчезают свободные землепашцы, основная сила римских легионов, появляется некий аналог крепостных, армия начинает комплектоваться из варваров, на имперском троне тоже появляются варвары со всеми аксессуарами «варварского деспотизма» и т. д. К началу V века видимыми становятся все признаки деградации: знаменитые дороги зарастают, и на них бесчинствуют разбойники, Империя распадается на Восточную и Западную, утверждается христианство, гибнет в огне Александрийская библиотека, люди забывают, как делаются цемент и хорошее оружие. Правительство становится беспомощным, и страна достаётся покорителям задаром! Производительные силы общества сокращаются, культура и образованность сжимаются, как шагреневая кожа, Европа вступает в глубокое средневековье.

Кто знает, не случись этой катастрофы, не случись подобной деградации – к концу первого тысячелетия в Европе наука и техника могли бы оказаться на уровне ХIХ века! История «теряет тысячелетие»! Как минимум. Наглядный урок для современности! Ей тоже грозит новое средневековье! Судя по падению общей образованности, мы находимся где-то на его грани.

Как объяснить происшедшее в эти последние века античности? Простые аргументы экономической целесообразности заведомо отсутствуют. Я думаю, что объяс­нить происшедшее нельзя без апелляции к духовному миру жителей империи – ещё одной составляющей общего процесса самоорганизации общества. Как и все другие подобные процессы, её измерения также подчиняются общей логике развития. Это тоже одна из проток мировой реки ЖИЗНИ. Но её временны`е характеристики иные, и её система идеалов, а следовательно и стремлений людей, не синхронизирована (хотя и коррелирована) с развитием техники и собственности, как это представляется марксистам. Иногда духовные прорывы обгоняют сиюминутные потребности выживания, а иногда и отстают. Сегодня они явно отстают!

Можно только гадать, как пошла бы история, если бы прорывы интеллекта всегда принимались обществом. Достаточно вспомнить Леонардо да Винчи, который изобрёл множество полезных новшеств, по чертежам которого уже в эпоху Возрождения можно было бы построить подводную лодку. Но общество бывает весьма часто не готово воспринять наиболее передовые идеи. Не только в области техники, но и, особенно, гуманитарного миропонимания. Что особенно опасно».

Академик Моисеев – из тех людей, которые в 1970‑е годы, сознавая приближение глобальных кризисов, резко выдвинулись из своего профессионального культурного пространства в сопредельные. Учёный-естественник, сотрудник военно-промышленного комплекса, он создал при Вычислительном Центре АН СССР группу по разработке научных стратегий развития общества. Но ощущаемая уже тогда дисгармония между «культурами», кризис духовности в политической и экономической культурах, их разлад с естественными и гуманитарными науками на сегодня меньше не стали.

Собственно, эта проблематика и должна стать нервом Года культуры, как нельзя более актуально заявленного.

Разрыв разных культур внутри единой, их недиалогичность чреваты не только невозможностью цельных, состоятельных действий, но и тем, что явная отсталость одной культуры дурно влияет на другие. Приведу такой, частный, казалось бы, пример. Речь, однако, об одной из «несущих конструкций» цивилизации – о взаимодействиях политической культуры и образовательной.

Что такое ЕГЭ, знает вся Россия. О том, что экзаменационная реформа началась непродуманно, поспешно, о неприменимости понятия культуры к вводимым тестам – по гуманитарным наукам уж точно! – и о печальных итогах приёма в вузы по результатам ЕГЭ все знают. Да тут вроде и спора нет – блин вышел комом. Но зато какой – масштабный, потрясающий блин!.. Впрочем, может быть, иногда и необходим такой реформаторский провал – чтобы задуматься над тем, что получилось, и вникнуть в природу, в суть реформируемой культуры.

Минобрнауки, кстати, заявляет, что систему ЕГЭ будет преображать. С расчётливой постепенностью. Предварительно обсуждая каждое нововведение с широкой общественностью. Однако посмотрим, с чего этот процесс уже запланировано начать (и что-то не было заметно обсуждений с широкой общественностью).

Ввиду прошлогодних массовых информационных диверсий и других нарушений будет запущен в дело целый пакет мер контроля за ходом ЕГЭ: видеокамеры слежения во всех экзаменационных аудиториях, а их более 50 тысяч по России, в коридорах тож (с трансляцией наблюдаемого в Интернет). Присутствие там же федеральных и общественных наблюдателей. Усиленный контроль за «доставкой контрольно-измерительных материалов на пункты приёма экзаменов, а готовых работ – к местам их проверки и ввода в информационную систему».

Вам это ничего не напоминает? Ну, конечно, – выборы.

Политические – в данном случае избирательные – технологии и контртехнологии перекочуют непосредственно в дело народного образования. И видеокамеры именно оттуда – с избирательных участков. Это что – взаимообогащение культур?

Прежде всего: сомнительно, что применение этих мер на выборах – факт политической культуры. Недоверие недоверием не снимается. А только лишь установлением вины и покаянием.

Но теперь те средства, что применяли как защиту от фальсификации в политике – во всяком случае, для успокоения общественного мнения, – направят против учеников и учителей. А ведь совсем недавно последних (кое-где, иногда, местами) принуждали на выборах к «правильному выбору». То есть их личному выбору не доверяли. Теперь всех их станут подозревать в мошенничестве на ниве ЕГЭ, в фальсификации его показателей. Что-то здесь не так с презумпцией невиновности. И по сути не так. Ибо знания нельзя украсть. Да, есть научно-технический шпионаж, когда воруют продукт творческого труда – конструкции, рецептуру. А вот знание можно только получить, добыть, освоить. И школа, по идее, этим и занимается. И суть экзамена в том же. А то, как вводится ЕГЭ, подменяет процесс получения знаний унизительной дрессировкой – с хлыстами и неперевариваемыми пряниками…

Сообщение Минобрнауки о введении чрезвычайных контрольных мер произошло в конце ушедшего года, который был посвящён экологической безопасности страны. Вряд ли можно назвать проявлением экологической культуры то, что намечено. Вселить в учителей, учеников, да и родителей боязнь видеокамер и контролёров и отвращение к ним – такие меры могут. Дать знания, благоприятную среду для их восприятия – нет.

И воспитанию культурного человека это не способствует. Ибо сама метода – и введение в систему образования ЕГЭ (во всяком случае в нынешнем его виде), и усугубление его тотальным контролем – не воспитательны. Культурный человек в переводе с латинского первосмысла – возделанный. И образование – это культурный труд всех его участников.

Тут мы, однако, выходим на ещё одну внутрикультурную связь: труд – экономика. Образование дело неизбежно затратное. Так вот – поговорим в этом плане о хорошем, о светлом. 90 лет назад, в 1924 году, группа экономистов под руководством академика С. Г. Струмилина представила в Госплан развёрнутый ответ на вопрос, насколько выгодны, как окупятся масштабные капиталовложения в образование, прежде всего в широко разворачиваемую школьную сеть. «Рентабельнее такого помещения «капитала» было бы трудно что-либо придумать, – докладывала группа Струмилина, – даже в стране таких необычайных возможностей, как наша Советская Россия». Финансово‑статистический анализ использовал специально разработанные термины – «тред» («трудовая единица», для оценки труда в зависимости от квалификации), годы «простого труда» (для измерения затраченных на обучение сил и средств) и другие негуманитарные определения. Высчитывалось, какой экономический эффект даст каждый год обучения. И выходило при этом, что по сравнению с необразованным рабочим окончивший семилетку в полтора раза больше отдаёт и получает. А в результате «капитальные затраты уже к концу первого 10‑летия будут окуплены с избытком». Неполное среднее образование давало в исчисленном итоге доход, превышающий вложения в 43 раза. Прибыль от людей, прошедших от первого класса до институтского диплома, будет в 11 раз выше затрат. План развития образования в СССР был утверждён.

…Когда сегодня руководитель Минобрнауки с гордостью говорит, что в российских вузах целых 52 процента мест – бюджетные, а в следующем году будет, по расчётам, даже 56,4, чувствуются преимущества бездушного, казалось бы, технарского расчёта 90‑летней давности по сравнению с нынешними «инновациями» в образовании и науке – они просчитываются по иной системе ценностей. Поистине тут можно сказать: что неэкономично, то бескультурно. Где же мы через десять-то лет будем?.. Будем. Залогом нам русская культура. Она не выдаст, если мы не отступимся от неё – то есть от себя. Возьмёт своё.

Для людей, взыскующих культуры и не замкнувшихся в диогеновой бочке, всё очевиднее, что грядущее десятилетие – определяющее для человечества. Время ставит проблемы, задаёт темы, и они решаются – или нет – в разных культурах. Актуальны – и мы будем обращаться к ним – культуры реформирования и прогнозирования, вопросы целостности и открытости национальных культур, культура научно-технического прогресса и вопрос жизнестойкости традиций.

Наконец, именно в ХХ веке предстоит выстроить теорию кризисов и их преодолений – над чем человечество бьётся всю свою сознательную жизнь…

PS. В сентябре 2013‑го начался учебный и старый русский, а церковный и по-прежнему, Новый год. И были знамения.

8 сентября Президент России проголосовал на избирательном участке, традиционно находящемся в одном из зданий Академии Наук, а 28 сентября подписал Закон о реформе Академии.

Очевидно: мы живём во времена, когда испытаниям подвергаются фундаментальные институты российской культуры.

В том же сентябре на великой русской реке Волге пассажирский дизель-электроход врезался в береговую отмель. Пассажиры утверждали, что команда была пьяная. Местные ревизующие органы – что причина в отдельных неполадках системы рулевого управления. Так или иначе, пассажиры категорически отказались покидать потерпевший крушение борт и заявили, что желают продолжать свой тур только на нём. Название дизель-электрохода – «Русь».