Русский коммунизм глазами христианского теолога

В годы моей молодости капитализм осуждал лозунг «каждому – по потребностям» как сентиментальный, неосуществимый и деморализующий, между тем как ныне капиталистическое общество, хотя и неохотно, само постепенно движется в этом же направлении. Свидетельство тому наши общественные дороги, парки, государственная система образования и здравоохранения, при которой необходимые предметы и средства обслуживания предоставляются в соответствии с потребностями.

Но что можно сказать об этом определении с точки зрения христианства? Есть ли здесь какие-либо точки соприкосновения? Чтобы ответить на этот вопрос, я предлагаю вам сопоставить формулу «каждому – по потребностям» с евангельской притчей о «работниках на винограднике». Мы читаем так:

«Хозяин рано поутру нанимает за условленную плату работников на свой виноградник, выбирая, как это обычно водится у хозяев, людей, наиболее подходящих для работы.

Выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих праздно, и (что уже менее обычно) пригласил также и их на работу. Выйдя снова около шестого и девятого часа, он сделал то же самое.

Потом, когда до конца дня оставался всего один час, он увидел других, стоящих праздно, и – что было уже совсем необычно – узнав о том, что никто их не нанял, пригласил и их на работу. Это было социальное дно человечества – слабые, больные, несчастные люди.

Рабочий день кончается. Звонит колокол. Работа прекращается. Начинается выдача платы.

– Заплати сначала тем, кто пришёл последним, – говорит хозяин своему управителю, – и отдай им плату за полный день.

Почему? Зачем поступать вопреки всем экономическим принципам? Зачем заходить даже дальше того, чего требует справедливость?

Нанять их на работу и без того уже было великодушно. Выдать им полную плату по существующей ставке за отработанный ими час также было великодушно.

Почему за неумелую работу на протяжении всего лишь небольшого отрезка рабочего дня нужно отдать им плату за полный день? И почему, почему же нужно воздать такому работнику особую честь, заплатив ему первым?

Причина с точки зрения гуманности, религии, семьи была совершенно проста. Эти люди имели жён и семьи, и все заботы об удовлетворении потребностей женщин и детей в пище, одежде и жилище лежали на них.

Потребности эти существовали независимо от того, работал ли «отец» или нет. Раз всё это так, говорит чувствительный и весьма необычный хозяин, нужно заплатить им по потребностям их семей.

Но почему же нужно заплатить им первым? К чему ещё это особое проявление доброты? Причина этого столь же проста, сколь и прекрасна. Сильные, здоровые люди трудились целый день. Они испытали радость труда, радость вернуться вечером домой с деньгами для удовлетворения нужд своей жены и ребёнка. Они познали тяжесть физической работы.

Другие познали тяжесть душевных мук. Сколько раз на протяжении этого знойного дня их преследовала неотступная мысль: «Что я скажу детям, когда они станут просить хлеба?» Хозяин виноградника наблюдал всё это, наблюдал с глубоким состраданием, и, охваченный внезапным порывом, сказал:

«Заплати им первым. Отдай им плату за полный день. Успокой их души сразу же. Пошли их домой, пусть обрадуют свои голодные, ждущие их в тревоге семьи, которые в страхе готовятся услышать обычную скорбную фразу: «Сегодня опять не было работы».

Нужно ли мне спрашивать вас теперь, как должны относиться христиане к такой программе?

Я ответил на этот вопрос пятьдесят лет назад. Эта программа – глубоко христианская, сказал я. И когда я узнал, что она будет претворена в жизнь в России и будет основана на научно-планируемом и находящемся в общественной собственности хозяйстве, я добавил, что, по моему мнению, она является не только христианской и нравственной, но также практичной и научной, и она увенчается успехом.

Слово «материализм», употреблённое Марксом, не с неба упало. Оно противопоставлялось другому слову – «идеализм». Маркс боролся против идеализма. Под идеализмом в философском смысле мы подразумеваем нечто совершенно отличное от повседневного значения этого слова, которое мы имеем в виду, когда говорим об «идеалах» того или иного человека.

Философский идеализм отрицает возможность действительного познания нашего материального мира. В своей крайней форме он сомневается даже в существовании реального мира и самой природы.

Профессор Джон Макмеррэй, выдающийся представитель философии христианства, утверждает, что первейшая задача Церкви сегодня – полностью отвергнуть идеализм. Он доказывает, что идеализм глубоко чужд религии, ибо извращает её, делая из неё нечто воображаемое.

Идеализм в его крайних формах окончательно ставит крест на этом мире и, воспарив над ним, оставляет здешний мир на милость не знающего жалости эксплуататора, стяжателя, распутника. Бердяев, которым так восхищаются сегодня священники-пессимисты, считает, что этому материальному миру, как и человеку, пока он привязан к нему, не на что надеяться. «Исторический опыт человека, – говорит он, – состоит из одних неизменных неудач. Ни один из разработанных им проектов не оказался удачным, ни одна проблема не была разрешена, ни одна цель не была достигнута, ни одна надежда не сбылась». Это – явное отчаяние, которое лишает всякого смысла труд человека и делает мир мрачным и безрадостным. Оно находится в прямом противоречии с учением Христа, который повелел нам молиться о пришествии Царства Божьего на земле.

Коммунистический диалектический материализм ведёт войну против этой формы идеализма. И именно потому, что первые коммунистические мыслители видели в религии именно такую форму идеализма, видели в ней уход от мира со всеми его страданиями, они отвергли религию.

Обратимся теперь к религии самого Иисуса и посмотрим, что он говорит о материализме. Основатель нашего вероучения, без сомнения, верил, как верит и коммунистический материалист-диалектик, в реальность мира. Он, без сомнения, верил, как верит в это и коммунистический материалист-диалектик, что всемирное братство может быть создано. Он никогда не презирал этот мир за его материальность. Он никогда не призывал нас бежать от него, как это делает буддизм. Очень правильно было замечено, что христианство – самая материалистическая из всех великих религий.

Иисус был материалистичен в Своём отношении к миру. Для Него ничто не было грубым или нечистым. Иисус был чуток к чужой нужде. Он никогда не относился с презрением к телу и его материальным нуждам.

Иисус был материалистичен в Своём отзывчивом отношении к голодному человеку. Вспомним, как Он накормил толпы людей, следовавших за Ним издалека и ничего не евших, как Он велел дать поесть маленькой девочке, которую Он вернул к жизни и которую нужно было накормить после её длительного поста.

Иисус был материалистичен в Своей чуткости к больным и страдающим. Болезни и страдания были противоес­тественными – их не должно было быть в мире Божьем, их надо было искоренить.

Иисус был материалистичен, когда Он осудил типичного идеалиста-священника и левита, которые не оказали человеку помощи в нужде, а прошли мимо, чтобы предаться возвышенным радостям общения с Богом в богослужении и отправлении обрядов. Он был материалистичен, когда похвалил самаритянина, который использовал самые обыденные материальные вещи (масло и вино, поездку на осле, устройство в гостинице) как орудия, с помощью которых могут быть достигнуты великие духовные результаты.

Иисус с Его замечательно свежим умом вынес из Священного Писания и из истории Своего народа больше, чем кто бы то ни было из Его современников. Он постиг всё значение идеи Божьего Промысла для человеческого общества. Он понял крайнюю необходимость этой идеи и видел, что она требует практического действия. Он понимал, какие выводы вытекают из еврейской монотеистической веры, веры в то, что Бог един и что Он правит всем миром. Как справедливо отмечали, Иисус был первым, кто принял монотеизм всерьёз и кто действовал так, как если бы Господь был Отцом африканцев в такой же мере, как и Отцом евреев. Таким образом, то новое, что Иисус внёс в косное религиозное сознание своего времени; то новое, что вызвало тогда революцию в мышлении и явилось источником бесчисленных революций, пережитых с тех пор христианством, сводилось к утверждению, что изречение «Бог сотворил всех из одной плоти», являющееся простой констатацией факта, не должно более оставаться мёртвой буквой, благочестивой формулой, а должно стать идеей, выражающей определённое стремление. Оно требует безотлагательных и неустанных действий, которые должны начаться теперь же и тут же. Истина эта должна быть немедленно применена на практике здесь, на земле, в этом физическом мире и с помощью физических средств. В связи с тем, что старая богословская формула была принята всерьёз и стала применяться на практике, немедленно возник конфликт. Христос начал ломку укоренившихся обычаев в первой же проповеди, которую Он произнёс в Своём родном городе Назарете. Он обличил безнравственность тогдашней расовой исключительности на одном разящем примере. «Много вдов было в Израиле, – сказал Иисус, – но Илия позаботился только о вдове из Сидона. Много было также прокажённых в Израиле, но Елисей исцелил только Сириянина».

Он, несомненно, мог бы использовать для осуществления Своей всеобъемлющей идеи Рим с его всеобъемлющей организацией. Но нет, Он отверг Рим: Римская империя не была и не могла быть основана на братстве. Он отказался также вовлечь в Свою борьбу богатых. Он понимал, что Его Царство может быть создано лишь в результате разрушения всего строя, в условиях которого Он жил – строя, мирившегося с существованием богачей, с делением на классы, национализмом, расизмом. Единственной силой, способной разрушить этот строй, был простой народ. Поэтому-то Он и выбирал своих учеников из простого народа. Он даже грозил богатым и с презрением отталкивал их от себя. Он был суров с юношей, который сказал Ему: «Учитель благий! Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Как резок ответ Христа: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Ты знаешь заповеди, соблюди их. Продай всё имение своё и следуй за Мной». А когда юноша, обременённый большим имением, с печалью отошёл от Него, Он сказал: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие».

Он бросал вызов классу как классу. Он никогда не обрушивался с резкими нападками на отдельных лиц, но Его нападки на просвещённых, образованных, почтенных людей, как на класс, который, находясь у власти, препятствует созданию Царства всеобщего братства, превосходили своей страстной обличительной силой почти все известные обличительные речи великих реформаторов.

Диалектическая интуиция Иисуса – то есть понимание Им самой сущности процесса вторжения новых идей и деяний, ломающих заскорузлую оболочку косного старого порядка, понимание Им содержания и направления этого процесса – позволяла Ему увидеть внутреннюю природу революционного изменения. Сначала постепенный рост, затем катастрофическое изменение – в Его учении присутствуют оба эти элемента. Царство Божие напоминает зерно, растущее медленно, потихоньку. И в то же время Царство Божие приходит, «яко тать в ночи» – внезапно, опрокидывая весь существующий порядок. Зерно – это идея, заронённая в общество. Она растёт, ширится, обретает силу и внезапно овладевает всем обществом. Так рождается новый строй. А с рождением нового строя все оценочные критерии меняются. Богач оказывается в аду, а Лазарь – на лоне Авраамовом. Первые становятся последними и последние – первыми. Бóльшими дóлжно почитать тех, кто больше служит другим, меньшими – тех, кто меньше служит.

Здесь христианство и коммунизм вступают в удивительно тесное соприкосновение.

1. Иисус призывал к всеобщему братству и действительно стремился к нему. Коммунизм призывает к всемирному братству и действительно стремится к нему.

2. Иисус возлагал все Свои надежды на простой народ и был отвергнут богачами и высшими классами. Ленин возлагал все свои надежды на простой народ, и на него напали армии девяти держав.

3. Иисус говорил, что Царство Божие подобно зерну: рост его совершается медленно, постепенно, но в надлежащее время наступает насильственный переворот. Коммунизм постепенно созревал среди трудящихся масс России и пришёл к власти в результате насильственного переворота.

Здесь я хотел бы заметить, что переворот вовсе не обязательно означает кровопролитие. Так, не был кровавым переворот, совершившийся в Чехословакии. Как признал сам Бенеш (президент Чехословакии в 1935–1948 годах. – Ред.), ни один акт бескровной чехословацкой революции (1948 года. – Ред.) не был связан с нарушением закона. Ленин говорил, что в Англии революция может совершиться без вооружённого конфликта.

4. Иисус полностью отвергал всякие расовые барьеры. Сталин был современным пророком, давшим равноправие в экономической и социальной областях, а также в области просвещения всем национальностям в СССР, будь то эскимосы на крайнем Севере или узбеки на крайнем Юге.

5. Иисус бросил вызов классу как таковому. Коммунизм строит бесклассовое общество…

Нужно отметить также ещё одну сближающую черту. Иисус знал, какая опасность грозит Ему как низвергателю устоев. Он понимал, что означает для Него последний брошенный Им вызов, когда во главе торжествующей процессии Он въехал в Иерусалим, вошёл в Храм Божий, выгнал оттуда всех меновщиков и в течение трёх дней властвовал с помощью простого народа, что позволило Ему произнести Свои последние наставления и подготовить Своих учеников к продолжению Его дела. Он знал, что это будет стоить Ему жизни. Но Он знал также, что заронённое таким образом зерно вырастет и превратится в большое дерево, в ветвях которого смогут укрываться все птицы небесные.

Коммунисты и все сокрушители устоев также понимали это. Им тоже угрожали. Они тоже страдали, и некоторые из них лишились жизни, а некоторые – свободы.

Теперь представления о ценностях полностью изменились. Иисус распятый стал Христом торжествующим, любимым во всём мире на протяжении веков. То же самое происходит со всеми теми, кто страдал и завоевал любовь и уважение.

Характерной чертой отношения Иисуса к людям – как к мужчинам, так и к женщинам – была Его глубокая вера в то, что в самых заурядных людях заложены скрытые возможности, которые могут при благоприятных условиях дать поразительные результаты.

Это сказалось и на Его отношении к женщинам. Еврейский учёный доктор Монтефиоре справедливо говорит: «Иисус – великий защитник женщин. Он, по-видимому, совершенно порвал в этом вопросе с царившими на Востоке взглядами». Иисус, в резком противоречии со всеми Своими современниками, считал женщин совершенно равными с мужчинами. Это поражало даже Его собственных учеников, которые, вернувшись из самаритянской деревни, удивились тому, что «Он разговаривал с женщиной». Иисус считал вполне естественным принимать женщин в ученицы и делал это без всякого стеснения. Как одинокие, так и замужние женщины сопровождали Его и Его учеников во время их странствий по Галилее. И дурная молва никогда не касалась их.

И когда мы читаем: «Иисус любил Марфу, и сестру её, и Лазаря», – мы не видим здесь ничего, кроме красоты. И даже здесь, в Вифании, Он продолжает Своё дело освобождения женщин. Он мягко укоряет Марфу, когда она жалуется, что Мария пренебрегает своими обязанностями по дому ради беседы с Ним. И уже самой этой беседой Иисус нарушил другую традицию. Он признал Марию полноценной личностью, способной рассуждать о самых высоких материях. Коммунизм своей практикой сделал то же самое.

Могут спросить, каким образом Иисус выработал в Себе это новое отношение к женщине. Я бы ответил: главную роль в этом сыграла Его мать. Эта живая, проворная женщина предстает перед нами как пламенный патриот в своём «Величании Господу», которое справедливо называют «Марсельезой христианского движения». Она славит в нём Бога-освободителя, который «низложил сильных с престолов и вознес смиренных, алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем».

Связь этих революционных идей с революционным духом Самой Марии бесспорна, а Мария поплатилась за это. Ей пришлось при жизни быть свидетельницей того, как племянника Её обезглавили, одного сына распяли, а другого закололи мечом. Но Ей довелось также при жизни стать свидетельницей того, как благодаря этому же самому революционному духу женщины были освобождены от многих своих прежних оков.

Обратимся теперь к теории и практике коммунизма. В Советском Союзе перед женщинами открылась новая жизнь. Советские женщины по-новому равноправны с мужчинами: пользуются равными с ними гражданскими правами, равноправны в выборе квалификации, равны по уровню культуры. Советские женщины купили свою свободу дорогой ценой. Женщины героически боролись вместе с мужчинами за новый строй, при котором движущей силой производства является забота о пользе общества, а не погоня за прибылью, и цель которого – дать каждому по потребностям. Свойственная женщинам преданность, их чувство товарищества и абсолютного равенства, их ненависть к эксплуатации, их вера в простой народ, их страстное стремление к знанию и культуре – всё это наложило свой особый отпечаток на новое общество.

«В чём секрет силы России?» – спрашивал Монтгомери (британский фельдмаршал времён Второй мировой войны, после её окончания – один из крупных военачальников НАТО. – Ред.). Вот ответ на этот вопрос, как я его себе представляю.

Во‑первых, Советский Союз верит в науку, с готовностью принимает её и воспитывает в духе любви к науке целое поколение молодых мужчин и женщин.

Во‑вторых, что ещё более важно, Россия всегда верила в моральные принципы. Нравственный рост России никогда не отставал от её научного и материального роста. Плановая производственная жизнь России опиралась всегда не только на научную, но и на моральную основу.

Я не касался до сих пор новой этики в вопросах пола, характерной для России, Китая и стран Восточной Европы – то есть, иными словами, для всех социалистических обществ – ибо алчность, эгоизм, бессердечная, жестокая конкуренция и война представляют собой большее зло, нежели ненормальности во взаимоотношениях полов. Тем не менее, вопросы половой морали имеют большое значение, хотя и не столь важное, как другие этические проблемы. И я должен сказать, что ничто не произвело на меня такого сильного впечатления, как моральная чистота коммунистических стран, где ни у кого нет нужды или возможности наживать деньги на смакующих преступления «комиксах», на порнографических картинках и тому подобных вещах, играющих на одном из самых сильных, но – при надлежащем контроле – и самом красивом из наших инстинктов.

Наконец, плановое коммунистическое общество стремится к миру. Это стремление заложено в самой системе его производства. Стране с плановой индустриальной экономикой незачем драться из-за рынков. Она и без того может обеспечить потребление всей произведённой ею продукции. Советский Союз покончил с конкурентной борьбой у себя в стране и стремится ликвидировать её за границей. Следовательно, коммунистическое общество является по самой своей морали величайшим борцом за мир! Вот почему коммунизм с самого начала добивался запрещения атомной и водородной бомб. Вот почему он продолжает добиваться их запрещения и теперь, когда его знания в области производства ядерного оружия не только не уступают, но даже превосходят знания Запада.

Итак, христианство, истинное христианство Иисуса Христа, а не церковных учреждений, носящих Его имя, но пренебрегающих Его учением, имеет множество глубоких и широких связей с коммунизмом, достаточно широких, несомненно, чтобы послужить общей основой для мирного сотрудничества. Коммунизм, каким я вижу его в Советском Союзе и каким он предстаёт ныне также в Китае, несмотря на его многочисленные промахи и ошибки, несмотря на его тёмные стороны и преступления (а у какой страны их нет?), верит в братство людей и осуществляет его на практике.

И если коммунизм, каким мы его знаем сегодня, не может рассматриваться верующими как конечная цель жизненного процесса, то всё же он, несомненно, сделал насущно необходимый шаг вперёд в истинно христианском направлении. Всё это вновь и вновь приводит на память одновременно и предостерегающие и ободряющие слова самого Христа: «Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его».

Толстой спросил однажды Горького:

– Верите ли вы в Бога?

– Нет, – ответил Горький.

– Вы говорите «нет», – сказал Толстой, – и вам действительно кажется, что нет, а на самом деле вы верите. Об этом говорит каждое слово, написанное вами. Правда не в том, что человек говорит или воображает о себе, а в том, что он собой представляет.

Вспомним также классическое изречение самого Христа: «Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! – войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного». О нашей истинной вере нельзя судить по тому, что мы говорим о ней, и даже по тому, какою мы сами её себе представляем. Лишь вся наша жизнь может сказать о нашей вере правду, всю правду и ничего, кроме правды. Жизнью своей мы творим более искреннюю молитву, нежели устами.

Маркс понял это ещё сто лет назад. Вот почему он сказал: «Вернёмся от идей к действительности. Сосредоточим своё внимание не на теориях людей, а на их действиях». И когда он убедился, что современные Церкви стремятся не к созданию всемирного свободного равноправного братства, а объединяются для поддержки существующего жестокого экономического строя, он отрёкся от религии.

Посмотрим, что стоит за словесными определениями понятий «Бог» и «религия», спросим себя, каково реальное содержание этих понятий? Какой смысл имели понятия «Бог» и «религия» для Ленина и Сталина? Каково было представление о Боге, сложившееся в русском обществе в ХVIII и ХIХ веках? Не было ли оно ложным? Если это представление было ложным, то самый отъявленный атеист мог быть человеком более религиозным, нежели верующий. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно иметь некоторое представление об истории религии в России.

…Либеральные и прогрессивные мыслители относились к ней с недоверием ещё задолго до революции. И не без оснований, ибо Православная Церковь никогда не осуждала крепостное право, которое мало чем отличалось от рабства, и, поддерживая тиранию и жестокость царизма, открыто выступала как враг просвещения и науки.

Освобождённая при коммунизме от своих прежних оков, Церковь ныне, к счастью, вновь окрепла. Но зло, причинённое в прошлом, оставило в умах прогрессивных людей России совершенно ложное отвратительное представление о Боге. Таков тот исторический фон, на котором нужно рассматривать атеизм, присущий коммунизму. Ленин и Сталин стали врагами религии именно потому, что они видели, что религия неизменно выступала на стороне организованной несправедливости.

Но для нас сейчас важен другой вопрос: чем они заменили это ложное представление о Боге и эту ложную Церковь? Есть ли здесь какие-либо точки соприкосновения с христианством, каким мы его знаем? Да, есть.

Коммунист верит в нечто такое, что больше его, нечто такое, что в конце концов восторжествует и что воплощает в себе Правду.

Новый экономический строй неизмеримо облегчил веру в эту великую правду, и это имеет решающее значение. Когда советский гражданин вместо погони за прибылью сделал движущей силой производства заботу о пользе общества, когда, вместо того чтобы накоплять ради своего личного благополучия, он сделал целью накопления благосостояние общества; когда он доверил обществу заботу о своём благополучии и о благополучии своего ближнего, он тем самым сделал важнейший за многие века шаг по пути к истинной вере в истинную силу – в истинного Бога.

В этом отношении коммунист постиг глубокий смысл слов апостола: «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?»

Этим, конечно, не исчерпывается содержание религии. Отнюдь нет. Но это жизненно важный элемент религии, без которого она слабеет, утрачивает своё значение и приходит в упадок.